Жаропонижающие средства для детей назначаются педиатром. Но бывают ситуации неотложной помощи при лихорадке, когда ребенку нужно дать лекарство немедленно. Тогда родители берут на себя ответственность и применяют жаропонижающие препараты. Что разрешено давать детям грудного возраста? Чем можно сбить температуру у детей постарше? Какие лекарства самые безопасные?
Декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей: от поисков компромисса к конфронтации
Особое место в истории взаимоотношений власти и церкви занимает 1922 "расстрельный" год, связанный с возобновлением курса РКП(б) на разгром церкви. Начало периоду положил декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. Декрет ознаменовал собой отход от линии возможного компромисса церкви и власти и открыл беспрецедентную по размаху кампанию изъятия церковных ценностей. Проведение кампании было приурочено к голоду, охватившему Россию в 1921 г. Годы Гражданской войны и "военного коммунизма", разрухи и бесконечных конфискаций, истощили как хлебные запасы страны, так и личные запасы хлебопашцев. Ничтожные размеры новых урожаев стали следствием оттока в это время части крестьянства в армию и город, а также разорения непомерными налогами. Создаваемые властями нэповские механизмы еще не давали ожидаемых результатов. Ко всем бедам летом 1921 г. добавилась засуха в Поволжье. В результате хлебородную страну поразил до селе невиданный голод, грозящий перерасти в национальную катастрофу. Великим голодом было охвачено не только Поволжье, но и Урал, Сибирь, юг России и часть Украины. Масштабы голода потрясали. "Руку помощи" России предложили зарубежные страны. Анатоль Франс пожертвовал голодающим свою Нобелевскую премию. "Американская административная помощь" (АРА) выделила 25 тысяч вагонов продовольствия. Христианский долг взывал и церковь прийти на помощь жертвам великого потрясения. Римский Папа пожертвовал голодающим 1 миллион лир. В истории России это был не первый голод, хотя один из самых страшных. Россия и прежде переживала огромные по масштабам неурожаи, последствия которых особенно тяжело сказывались на крестьянском населении страны. Голод в крестьянском сознании ассоциировался с тяжелейшим потрясением, одним из самых трагических событий. Веками складывались механизмы, гарантировавшие крестьянину выживание в случае голода. Основным среди них была община с ее особенностями экономической, социальной организации и, что особенно важно, системой взаимоподдержки 1. Мощным фактором помощи голодающим в России были так же старые земские традиции, деятельность различных обществ и комитетов спасения, поднимавших на борьбу с голодом все российское общество. Проявлением таких традиций в 1921 г. стал общественный Комитет помощи голодающим, вокруг которого сплотились самые широкие слои населения. Однако большевики подвергли земские традиции не только политическому осуждению, но и прямому разрушению. Комитет вскоре был распущен властями, а его члены преследовались. 18 июля 1921 г. ВЦИК создал структуру, призванную решать задачу борьбы с голодом на государственном уровне, - Центральную Комиссию помощи голодающим при ВЦИК (ЦК Помгол) под председательством М.И.Калинина, просуществовавшую до сентября 1922 г. 2. Теперь, когда власти сосредоточили дело помощи голодающим в своих руках, не оставив никакой возможности для участия в нем общественным организациям, разрушая веками сложившиеся порядки, задачу сплочения общества перед угрозой национальной катастрофы взяла на себя Русская православная церковь. Активное участие церкви в борьбе с голодом было традиционно. Но и эта традиция в дальнейшем была подвергнута разрушению. Церковь начала искать пути спасения голодающих с лета 1921 г. Патриарх Тихон обратился к российской пастве, к народам мира, к главам христианских церквей за границей со скорбным и страстным посланием, каждое слово которого взывало к милосердию: "...Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей ее, бывших ранее житницей страны и удивлявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели и селения превратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто еще в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки, повсюду покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы... Во имя и ради Христа зовет тебя устами Моими Святая Церковь на подвиг братской самоотверженной любви. Спеши на помощь бедствующим с руками, исполненными даров милосердия, с сердцем, полным любви и желания спасти гибнущего брата... Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода..." 3. В храме Христа Спасителя и ряде приходов Москвы патриарх Тихон провел богослужения и призвал верующих к пожертвованию. Одновременно патриарх обратился к властям с письмом от 22 августа 1921 г., в котором заявил о готовности церкви добровольно помочь голодающим и организовать сбор денежных, вещественных и продуктовых пожертвований. Предложение Тихона представляло собой широкую программу помощи голодающим. Для организации всестороннего систематического сбора и распределения пожертвований был образован Церковный Комитет в составе духовенства и мирян, работу которого патриарх взял под свое личное руководство. В провинции с той же целью создавалась сеть церковных организаций. Патриарх выдвинул несколько условий, необходимых для беспрепятственного развития этой деятельности: предоставление Комитету права собирать пожертвования путем проповедей, издания воззваний, устройством религиозно-нравственных чтений и т.п., приобретать продовольствие в России и получать пожертвования из-за границы, устраивать столовые, склады продовольствия и раздаточные пункты, открывать пункты медицинской помощи; право устройства Комитетом периодических собраний уполномоченных; не конфисковывать денежное и материальное имущество Комитета; неподотчетность Рабоче-Крестьянской Инспекции 4. Обращения патриарха Тихона вызвали неоднозначную реакцию в обществе и у властей. Народ, сам не всегда имеющий даже самого необходимого, сразу же откликнулся на призывы церкви и во всех храмах России с августа 1921 г. начался сбор добровольных пожертвований. Духовенство в свою очередь приступило к созданию епархиальных комитетов помощи голодающим. Великое испытание, сотрудничество в деле борьбы с голодом могло стать основанием возможного компромисса во взаимоотношениях церкви и власти, если бы этот компромисс нужен был властям. И хотя на экстренном заседании Президиума ЦК Помгола создание Церковного Комитета было признано целесообразным 5, диалога церкви с властями не получилось. Против участия церкви в помощи голодающим резко выступили В.И.Ленин, Л.Д.Троцкий, И.В.Сталин, Г.Е.Зиновьев, П.А.Красиков, Е.М.Ярославский и некоторые другие видные члены партии. Попытки патриарха Тихона ввести деятельность церкви в этом направлении в законные рамки, утвердить "Положение о Церковном Комитете" натолкнулись на глухую Кремлевскую стену, пробить которую удалось не сразу. Формальным основанием для отказа утвердить положение явилось запрещение благотворительной деятельности всем религиозным организациям инструкцией Наркомюста от 30 августа 1918 г. Не последовало ответа и на повторное обращение патриарха Тихона, адресованное непосредственно М.И.Калинину 31 августа 1921 г. Оттяжка ответа патриарху была связана с упорной борьбой в верхах по вопросу об участии церкви в помощи голодающему населению России. Сторонниками церковной помощи были А.И.Рыков, Л.Б.Каменев и особенно М.И.Калинин, как председатель ЦК Помгола. Эта позиция ими будет отстаиваться и в дальнейшем. А пока М.И.Калинин тщетно пытался сломить сопротивление приверженцев жесткого курса. Удалось ему это только на время. Лишь резкое ухудшение ситуации в стране к концу осени-началу зимы 1921 г., когда число голодающих достигло 23 миллионов и прогнозировалось их возрастание до 50 миллионов, вероятно, повлияло на противников церковной помощи. 8 декабря 1921 г. после долгих колебаний ВЦИК принял постановление, давшее Церковному Комитету официальное разрешение на сбор средств для голодающих 6. После разрешения церкви делать пожертвования власти предприняли попытки ограничить благотворительную деятельность церкви ее строгой регламентацией. Последовала долгая разработка инструкции о том, на каких основаниях допускать эту деятельность. Наконец, 1 февраля 1922 г. было утверждено соответствующее положение о Церковном Комитете и об участии церкви в деле помощи голодающим, а несколькими днями позже инструкция, устанавливающая порядок сбора пожертвований, их направления и формы отчетности. Все действия духовенства по сбору пожертвований производились только с ведома советской власти. Строго ограничивались права патриарха: он мог обращаться с воззванием о помощи голодающим к гражданам России и иностранным государствам, к епархиальным архиереям об организации пожертвований, пополнять Высшее Церковное Управление новыми членами, в ведении которых было бы дело сбора пожертвований, направлять своего представителя для разработки плана распределения собранных средств. На местах распоряжения о сборе пожертвований могли делать епархиальные и уездные архиереи. Сборы производились в церквях во время воскресных или праздничных богослужений на тарелку членами приходских советов, перед чем зачитывались воззвания патриарха или произносились соответствующие проповеди. Допускались и другие способы сбора пожертвований: обход прихожан по домам, устройство лекций и т.п. Собранные суммы заносились в ведомости и передавались на хранение церковному старосте. В ведомостях также фиксировались пожелания жертвователей о направлении собранных средств. По прошествии месяца все пожертвования передавались благочинному, а им с общей сводкой епархиальному архиерею, который в свою очередь вместе с итоговой ведомостью направлял средства в местные комиссии Помгола. Комиссии производили распределение пожертвований при участии Приходских Советов. Все полученные патриархом пожертвования из России или заграницы направлялись им в ЦК Помгола. Контроль над деятельностью православного духовенства в оказании помощи голодающим осуществлялось ЦК Помгол и органами Рабоче-Крестьянской Инспекции в центре и Губернскими комиссиями на местах. Пожертвования церкви могли состоять также из церковных драгоценностей, сбор которых производился в соответствие с особой инструкцией 7. Принятые центральной властью регламентирующие документы ограничивали инициативу церкви и действия Церковного Комитета. Враждебное отношение к деятельности духовенства наблюдалось так же и со стороны местных властей. Так, немногим более недели просуществовал епархиальный комитет помощи голодающим в Самаре, успев собрать 1250 рублей. Его деятельность по сбору средств в помощь голодающим была признана "контрреволюционной", все члены во главе с епископом Павлом были арестованы и осуждены 8. Два запроса Председателя ВЦИК М.И.Калинина (1 февраля и 27 марта 1922 г.) в Самарский Губисполком по этому делу со ссылкой на разрешение религиозным организациям заниматься помощью голодающим остались без ответа. Так местная власть игнорировала не только предложения церковников, но и действия высшей государственной структуры 9. Вопреки стремлениям властей ограничить или вовсе запретить церкви помогать голодающим к февралю 1922 г. она собрала более 8 миллионов 926 тысяч рублей, не считая ювелирных изделий, золотых монет и продовольственной помощи голодающим 10. Итак, все попытки церкви найти варианты компромисса с государством в деле совместной борьбы с голодом встречали сопротивление властей, основанное на провозглашенных в 1918 г. принципах взаимоотношения пролетарского государства с церковью. Постепенно инициативы церкви отвергались, она лишалась одной позиции за другой. Следующим шагом было закрытие Церковного Комитета и передача всех собранных ценностей в ЦК Помгол. Таким образом, разрушалась созданная церковью основа добровольного сотрудничества с государством в борьбе с голодом. Властям нужна была не церковь-союзник, а церковь-противник. Тогда, очевидно, и зародилась идея использовать голод как предлог для разгрома церкви. Трудно согласиться с теми исследователями, кто еще полагает, будто бы изъятие церковных ценностей замышлялось как один из путей решения проблемы голода. Играя на народном бедствии, можно было обвинить церковь в укрывательстве средств, способных спасти тысячи жизней, вызвать злобу по отношению к церкви и подвести к необходимости экспроприации ее ценностей на народные нужды. В этом смысле голод был лучшим поводом. Понимая, что народ не позволит грабить храмы и избежать кровопролития не удастся, можно будет в кровопролитии обвинить церковь и использовать это для ее уничтожения. Потому то выстрелы в Шуе прозвучат как сигнал к началу новой "классовой битвы". Только так становится ясен смысл запретов церкви самой участвовать в борьбе с голодом. Разработка вопроса об изъятии церковных ценностей велась по двум линиям - по партийной и по советской, трения между которыми по церковному вопросу еще не так отчетливо проявились, хотя и обозначились уже на подготовительной стадии. В это время "религиозным вопросом" в стране ведал VIII (с 1922 г. - V) отдел Наркомюста. В его задачи входило руководство отношениями между государством и конфессиями: координация работы центральных и местных органов власти, подготовка нормативных актов, регулирующих деятельность религиозных организаций, а также борьба с нарушениями законодательства о культах. Указаниями и разъяснениями отдела регламентировался порядок разрешения практических вопросов, связанных с проведением декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви. На местах при губисполкомах действовали отделы или подотделы по проведению в жизнь декрета, в некоторых губерниях - комиссариаты по церковным делам. Несмотря на попытки НКВД, ГПУ сосредоточить в своих руках "религиозный вопрос", V отдел Наркомюста оставался ведущим в вопросах реализации церковной политики, хотя все больше отдалялся, превращаясь в экспертно-консультативный орган. Вероисповедными вопросами занимались так же Президиум и Секретариат ВЦИК 11. В партийных органах был сосредоточен вопрос антирелигиозной пропаганды, его курировала комиссия при Отделе агитации и пропаганды ЦК РКП(б) (Агитпропотдел). ЦК РКП(б) конечно руководил не только идеологической стороной дела. Но для начала исследуемого периода характерно равновесие между этими органами в степени влияния на формирование государственного курса по отношению к церкви. Кампания по изъятию церковных ценностей явилась тем водоразделом, который положил начало решающего воздействия партии и ГПУ-ОГПУ на церковную политику советского государства. Функции между двумя ветвями власти в вопросе изъятия церковных ценностей сначала не были строго разграничены. "Упростить" и подчинить "религиозный вопрос" партийно-чекистскому контролю взялся Л.Д.Троцкий, на которого и возлагалось общее руководство подготовкой кампании. Еще 11 ноября 1921 г. Л.Д.Троцкий был назначен "ответственным за объединение и ускорение работ по поиску валютных резервов вне зависимости от их происхождения", а позднее - Особоуполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей. Заместителем Особоуполномоченного стал Г.Д.Базилевич. На Л.Д.Троцкого возлагался значительный масштаб работы: банки, склады, хранилища, затем - закрытые монастыри и церкви, затем - музеи, дворцы, усадьбы. Работа сначала "по сосредоточению", а затем и по изъятию ценностей церкви обрела организационную основу и характер мощной кампании во многом благодаря усилиям Л.Д.Троцкого. Он постоянно побуждал Политбюро ЦК РКП(б) к "ускорению" изъятия ценностей. Так, 12 января 1922 г. Л.Д.Троцкий телеграфировал В.И.Ленину о форсировании вывоза ценностей из монастырей и просил назначить на этот участок работы политически подготовленного и авторитетного товарища 12. Подготовка постановления Президиума ВЦИК о порядке изъятия и учета церковных ценностей была поручена "центральной тройке" - одному из действовавших под началом Л.Д.Троцкого органов в составе представителей ВЦИК (П.П.Лебедев), Наркомюста (П.А.Красиков) и Агитпропотдела ЦК РКП(б) (Л.С.Сосновский). 27 декабря 1921 г. был издан декрет ВЦИК "О ценностях, находящихся в церквах и монастырях", а буквально через 5 дней - 2 января 1922 г., на заседании ВЦИК было принято постановление "О ликвидации церковного имущества" и вышел декрет об изъятии музейного имущества. Все "колоссальные" ценности церквей и монастырей распределялись на три части по их историко-художественному и материальному значению: имущество, имеющее историко-художественное значение и подлежащее ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного Комиссариата Просвещения (Главмузей) во главе с Н.И.Троцкой; имущество, материальные ценности, подлежащие выделению в Гохран; имущество обиходного характера. Декрет предусматривал обязательное участие в кампании изъятия представителей Главмузея. На губернском уровне наблюдение за проведением кампании возлагалось на местные органы управления Советов 13. В тоже время до мельчайших деталей разрабатывался механизм передачи ценностей в Гохран. 14 января 1922г. разослана телеграмма местным комиссиям, а 23 января 1922 г. была утверждена предназначенная им инструкция для реализации дела изъятия ценностей. Для учета, изъятия и отправки ценностей в Гохран, независимо от того, в каких хранилищах они хранились (музеях, складах ЧК и Губфинотделах, закрытых монастырях и пр.), в губерниях создавались Комиссии по учету и сосредоточению ценностей при Губисполкомах под председательством Завгубфинотдела в составе Завгубфинотдела, Предгубчека, Губвоенкома. На Комиссии возлагалось руководство и наблюдение за "незамедлительной сдачей" и своевременной транспортировкой ценностей в Гохран. Особая процедура предусматривалась при конфискации ценностей закрытых монастырей: ценности изымались Комиссией по соглашению с Отделами Управления Губсоветов при обязательном присутствии представителей Губюста, Губмузея и Центральной Экспертной Комиссии Главмузея в момент сдачи ценностей в Гохран. Инструкция тщательно описывала процесс упаковки, составления описей. Золото и серебро сосчитывалось поштучно с указанием точного веса каждой вещи. Ценности отправлялись лишь почтовыми, пассажирскими или товарно-пассажирскими поездами, очевидно, чтобы не привлекать особого внимания. Для охраны ценностей Комиссии предоставлялось право обращаться к Начальнику Гарнизона для выделения курсантов или наиболее надежных красноармейцев. О моменте погрузки ценностей давалась срочная телеграмма шифром в Гохран Г.Д.Базилевичу с указанием номера поезда, вагона и времени отправки. По прибытии в Москву старший немедленно должен был по телефону сообщить в Гохран о прибытии груза. Порядком предусматривалось, что спецвагоны с ценностями никакому осмотру какими-либо органами не подлежат. Таким образом, первоначально принятыми документами интересы культа соблюдались, хоть и в урезанном виде - за церковью сохранялись предметы обиходного характера. Такое половинчатое решение было отражением точки зрения противников жесткого варианта изъятия ценностей. Л.Д.Троцкий, сторонник крайней позиции, стремившийся захватить все золото церкви, не собирался останавливаться на таком решении, поэтому он форсировал подготовку декрета, торопил членов ВЦИК: "Мне кажется необходимым сейчас же подготовить постановление Президиума ВЦИК о порядке изъятия и учета церковных ценностей, о порядке их сосредоточения и об установлении им особого государственного счета со специальным назначением на нужды голодающих (хлеб, семена, орудия и пр.) (почто-телеграмма от 9 февраля 1922 г.) 14. Легшие в основу декрета положения рассматривались Президиумом ВЦИК на заседании 16 февраля 1922 г. В дополнение к декрету об изъятии музейного имущества предлагалось местным Советам в месячный срок "изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов со специальным назначением в фонд Центральной Комиссии помощи голодающим" 15. В каждой губернии создавалась Комиссия в составе представителей Губисполкома, Губкомпомгола и Губфинотдела под председательством одного из членов ВЦИК в целях планомерного проведения изъятия, точного учета и передачи ценностей. Имущество церквей должно было поступать в особый фонд на учет и обращаться исключительно на нужды голодающих. О всех ценностях и их расходовании ЦК Помголу следовало периодически публиковать сведения в печати 16. В ходе обсуждения декрета борьба между сторонниками разных подходов к проведению кампании велась по отдельным пунктам, еще делались попытки достичь компромисса. Об этом свидетельствует пункт постановления о возможности замены в исключительных случаях ценностей на равное по весу количество золота или серебра в других изделиях или слитках 17. Однако окончательный вариант декрета утратил принятый на заседании 16 февраля 1922 г. пункт. В нем речь шла о сдаче всех (!) драгоценных предметов. Вслед за этим церковь теряла еще одну важную позицию - декрет исключал участие духовенства в ходе изъятия. Предусматривалось лишь обязательное привлечение групп верующих, в пользовании которых находились церковные драгоценности 18. Таким образом, в принятом варианте декрет об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. практически отстранял церковь от участия в организации сдачи ценностей, запрещал замену драгоценных предметов имеющих "богослужебное употребление" равноценным количеством золота и серебра. Добровольный характер пожертвования церковного имущества был заменен на принудительный, насильственный - конфискацию. Вслед за декретом ВЦИК, ЦК Помголом и Наркомюстом разрабатывается инструкция о порядке изъятия церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. (опубликована 28 февраля 1922 г.). Губернские Комиссии по изъятию церковных ценностей, образованные декретом, должны были запросить у всех местных Советов заверенные копии описей и договоров с группами верующих, в пользование которым переданы храмы. На основании этих описей устанавливалась очередность проведения изъятия, причем основная ставка делалась на наиболее богатые храмы, монастыри, синагоги и т.д., ценности которых подлежали вывозу в первую очередь, не дожидаясь поступления всех описей по губернии. После этого назначался день и час производства работ, вызывались 3-5 представителей из числа верующих со всеми документами и описями, обязательно старыми - до 1917 г. В уездах к работе Комиссий привлекались местные Исполкомы в лице представителей финотделов и помголов. Создание специального аппарата для проведения кампании изъятия не предусматривалось, а использовался аппарат Губкомов или Укомов, а также комиссий по сосредоточению ценностей, где таковые имелись 19. При составлении описи изымаемых предметов все изделия из золота, серебра и драгоценных камней точно описывались, упаковывались в соответствии с инструкцией от 23 января 1922 г., при этом в присутствии членов комиссии и представителей верующих отмечались в церковных описях и заносились в особый протокол, подписываемый ими. Если какой либо предмет не был обнаружен, составлялся особый протокол и передавался в следственные органы. Верующие имели право вносить в протокол свои замечания и возражения по поводу конфискации предметов, без которых отправление богослужения было невозможно, и их замене другими менее ценными. Все изъятое имущество пересылалось в Уездные или Губернские Финотделы для направления их в Гохран. Никакой реализации ценностей на местах производить не допускалось. Местные комиссии обязаны были один раз в месяц представлять в ЦК Помгол сведения об изъятых предметах и ежемесячные подробные отчеты для публикации в газетах. Губкомиссии обязывались ежемесячно публиковать перечни ценностей, взятых из местных храмов и монастырей 20. Позднее свое участие в кампании по изъятию церковных ценностей попыталась обозначить Рабоче-Крестьянская Инспекция. Нарком А.Д.Цурюпа издал циркуляр от 27 марта 1922 г., в котором определялся порядок участия органов РКИ в деле изъятия и вводился пункт о способе упаковки ценностей. Но Бюро Центральной Комиссии по изъятию церковных ценностей постановлением от 10 апреля 1922 г. предложило РКИ отменить циркуляр на основании того, что порядок изъятия определялся непосредственно ЦК РКП(б), где органы РКИ не указывались 21. ЦК РКП(б) пресекало какие-либо попытки вмешательства в кампанию по изъятию церковных ценностей кого бы то ни было, тем более ее контролировать. Вслед за выходом декрета разворачивалась мощная агитационная кампания. Директива ЦК РКП(б) во все Губкомы от 23 февраля 1922 г. определяла ее главную задачу: довести наметившееся движение значительной рабочей и крестьянской массы в поддержку изъятия до общенародного, "чтобы не было в первую очередь ни одной фабрики, ни одного завода не принявших решения по этому вопросу" 22. ЦК РКП(б) потребовал от руководителей голодающих губерний Поволжья срочно направить в Москву делегацию крестьян и рабочих, которые могли бы от имени голодающих выдвинуть требование о сдаче "излишних" ценностей 23. В тоже время в газетах продолжала нагнетаться обстановка, описывались ужасы голода. Пресса призвана была настроить общественное мнение против церкви, с очевидной целью представить ее чуть ли не ответчицей за страдания миллионов голодающих. Тем самым готовился двойной удар - не только конфисковать у церкви все собираемые и хранимые веками ценности, но и свалить на нее вину за голод, за неумение властей справиться с бедствием. Реакция патриарха Тихона на принятие декрета была очевидна. Еще 19 февраля 1922 г. в момент подготовки декрета патриарх Тихон обратился с воззванием, в котором предложил решение, обеспечивающее и сбор необходимых для голодающих средств и сохранение церковных предметов, необходимых для отправления культа, представляющих собой ценности общекультурного значения: сдавать драгоценностей "в объеме вещей, не имеющих богослужебного употребления" 24. Церковь издревле владела драгоценностями, используемыми в богослужебной практике. Из золота и серебра изготовлялись потиры - чаши для причащения православных, купели - сосуды для крещения, кресты. Общие потиры, предназначенные для причащения всех прихожан храма, и купели имели довольно внушительный вес. Наиболее чтимые иконы всегда бывали в золотых, серебряных или позолоченных ризах - металлических покрытиях, оставляющих видимым только лик святого и его руки. Ризы украшались жемчугом, алмазами, обработанными особым способом (так называемыми розами), сапфирами и другими драгоценными камнями. Дорогие оклады обрамляли предназначенные для богослужения евангелия и псалтыри. Серебро традиционно применялось для рак, в которых хранились святые мощи. Патриарх настаивал на сохранении за церковью таких драгоценных вещей, без которых невозможно было отправление культа. В тоже время церковь готова была идти навстречу требованиям властей и сдать ту часть драгоценностей, которая не предназначалась для богослужения. Это могли быть различного рода церковная утварь, украшения, подвески и т.п. Итак, патриарх Тихон допускал частичное изъятие, обозначал грань, до которой еще возможны были компромиссы, но за которую церковь уже не могла выходить, в противном случае нарушались церковные каноны. Такой вариант уступок со стороны церкви был одобрен ЦК Помгола. Однако в эти дни уже готовился типографский оттиск декрета и вопрос церковного золота был предрешен. А позиция патриарха, предусматривавшего возможность частичной сдачи церковного достояния для спасения голодающих, была использована против него. Разрешив публикацию послания патриарха Тихона от 19 февраля 1922 г., власти воспользовались этим, чтобы организовать на страницах правительственных газет резкие выпады против руководителей церкви, обвинив их в нежелании помочь голодающим. Действия властей вызвали крайнее недоумение патриарха Тихона, за которым не так уж трудно было рассмотреть понимание Святейшим подлинного трагизма ситуации. Отринув обиду, в письме к М.И.Калинину от 25 февраля 1922 г. патриарх призвал власть отказаться от столь неожиданного решения, чреватого непредсказуемыми последствиями 25. Но попытки Тихона предотвратить неизбежный конфликт был воспринят как стремление "черносотенного духовенства" защитить церковное добро. Тогда патриарх Тихон обнародовал свое послание от 28 февраля 1922 г., осудив декрет как "акт святотатства": "С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства... Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство..." 26. Таким образом, декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. власти не только отвергли все попытки церкви прийти на помощь голодающим, не только лишали ее материальной основы, но и обернули все против церкви. Ясно было, что определившаяся позиция властей не несла церкви мира. Решение принудительно взять ценности заключало в себе предпосылки к конфликту между верующими и государством. Патриарх понимал, что объявлялась война. Власть вполне соответствовала своей богоборческой сути. Позиция патриарха Тихона по отношению к декрету разделялась большинством православных верующих. В начале марта 1922 г. состоялось совещание московских благочинных во главе с архиепископом Крутицким Никандром (Феноменовым), на котором было заслушано и одобрено воззвание патриарха Тихона. Архиепископ Никандр предложил благочинным провести приходские советы, ознакомив их с воззванием патриарха и разъяснив недопустимость изъятия. Повсеместно приходские советы начали выносить решения, направленные против изъятия ценностей, миряне организовывались в дружины для охраны храмов. В решении вопроса о церковном золоте возможность компромиссного характера взаимоотношений большевистской власти и церкви была разрушена крутым отходом власти от сотрудничества с церковью в деле помощи голодающим, венцом чего явился декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, от 23 февраля 1922 г. Борьба вокруг принятия декрета закончилась победой сторонников жесткой линии отношений с церковью и насильственного изъятия у нее ценностей. М.И.Калинин был оттеснен. Истинные цели декрета - борьба с церковью, были завуалированы, кампания конфискации ценностей изображалась как попытка помочь голодающим. Но поборник крайних решений Л.Д.Троцкий остался недоволен. Ему нужна была безраздельная власть над ситуацией, жесточайший контроль партийной верхушки над всеми задействованными в организации и проведении кампании органами. Позднее он обвинит Президиум ВЦИК в несогласованности с Политбюро ЦК РКП(б) и лично с ним окончательного текста декрета, в том, что декрет издан независимо от хода подготовки кампании, что ВЦИК сделано все, чтобы сорвать кампанию и оценит декрет как "холостой выстрел, предупредивший попов о необходимости подготовки к отпору" 27. И действительно, в архивах не обнаружено следов согласования декрета ВЦИК с Политбюро ЦК РКП(б). Л.Д.Троцкий жаждал более решительных мер. И в скором времени - с начала-середины марта 1922 г. - партия перешла к широкомасштабной кампании изъятия церковных ценностей и он получил возможность на деле реализовать свой замысел. Примечания 1. Кондрашин В.В. Голод в крестьянском менталитете// Менталитет и аграрное развитие России (ХIХ-ХХ вв.). Материалы международной конференции. М., 1996. С.115-118. 2. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства. М., 1921. N 55. Ст.342. С.445; N 70. Ст.562. С.680-681. ЦК Помгол был ликвидирован постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 7 сентября 1922 г. - РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.311. 3. Акты Святейшего Тихона... С.178; Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Сост.Г.Штриккер. Книга 1. М., 1995. С.146-147. 4. ГАРФ. Ф.1065. Оп.1. Д.16. Л.42-42об. 5. Там же. Л.41. 6. Там же. Л.46. 7. ЦА ФСБ. Д.Н-1780. Т.3. Л.137 об.,138 об. 8. ГАРФ. Ф.1235. Оп.44. Д.73. Л.48-49; Васильева О.Ю.,Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М., 1994. С.157-158. 9. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы: [Взаимоотношения Советского государства и религии]. М., 1991. С.196-197. 10. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ.соч. С.157. 11. Подробнее см.: Одинцов М.И.Государство и церковь в России. ХХ век. М., 1994. 12. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.296. Л.1. 13. Собрание узаконений... 1922. N 19. Отд.1. Ст. 215. С.296-297. 14. Васильева О.Ю, Кнышевский П.Н. Указ.соч. С.161. 15. Собрание узаконений... 1922. N 19. Ст.217.С.297-298. 16. ГАРФ. Ф.1235. Оп.39. Д.86. Л.446. 17. Там же. 18. Собрание узаконений... 1922. N 19. Ст.217.С.297-298; Известия ВЦИК. 1922. 26 февраля. 19. ГАРФ. Ф.А-353. Оп.3. Д.730. Л.24; Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.7; Революция и церковь.М., 1922. N1-3. С.57-58. 20. Там же. 21. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.58. 22. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.77. 23. Там же. Л.76. 24. Акты Святейшего Тихона... С.187; АПРФ. Ф.3.Оп.1. Д.244. Л.30-31; ГАРФ. Ф.А-353. Оп.5. Д.254. Л.4. 25. ГАРФ. Ф.1235. Оп.97. Д.54а. Л.38-39. 26. Акты Святейшего Тихона... С.190. 27. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.19. http://history.machaon.ru/all/number_01/pervajmo/1/part2/decret/index.html
Статья иеродиакона Иова (Чернышева), преподавателя Николо-Угрешской духовной семинарии, соискателя ученой степени кандидата богословия, посвящена изучению изъятия церковных ценностей в Николо-Угрешском монастыре в 1922 году. Статья публикуется в авторской редакции. Сайт Богослов.ру.
Сложную эпоху XX столетия, принесшую Русской Церкви горькие страдания и славу исповедничества, можно охарактеризовать словами историка И.К.Смолича: «Церковь пытается вступить на свободный и самостоятельный путь развития и провести реформу сверху донизу. Но внутриполитический переворот в России ставит ее теперь под удар новой государственной власти. Церковь теоретически от государства отделена, практически же новая государственная власть вмешивается в жизнь Церкви. Русская Церковь, или лучше сказать Восточно-Православная Церковь в СССР теперь должна бороться за свое христианское существование. Эта борьба имеет для данного периода эпохальное значение». В этой борьбе предстояло явить миру подвиг веры, истинную христианскую надежду. Церковь в новых исторических условиях должна была продолжить свою спасительную миссию Просвещения.
Среди многообразных форм преследования Русской Церкви в годы атеистического гонения кампания по изъятию церковных ценностей занимает особое место. Формальным поводом к проведению кампании послужили тяжелейшие последствия засухи лета 1921 года и наступившего голода. «Картины голода в Поволжье, который начался осенью 1921 года, были поистине кошмарными, — писали в своих «Очерках» А.Э. Левитин-Краснов и В.А. Шавров, — они поражают даже нас, переживших ленинградскую голодную зиму 1941/42 гг. Достаточно сказать, что людоедство стало в те дни в Поволжье массовым явлением — на людей, как на диких зверей, расставлялись силки; под самым Саратовом, в 2-3 километрах от города, зверски убивали пешеходов, которые становились затем жертвами людоедов; попадались полностью вымершие деревни».
Летом 1921 года святитель Тихон, Патриарх Всероссийский, обратился к главам христианских Церквей с призывом о помощи. Патриарх также составил специальное воззвание к клиру и пастве, в котором призывал к совершению добровольных благотворительных пожертвований в пользу голодающих. Для контроля и распределения собранных средств в августе 1921 года Святейший Патриарх составил специальный церковный комитет из духовенства и мирян, который был распущен советской властью. «Вместо него начинает действовать государственная «Центральная комиссия помощи голодающим» при ВЦИКе».
«Разрешение на сбор средств в помощь голодающим Русская Православная Церковь получила только в декабре 1921 г., когда Президиум ВЦИК принял соответствующее постановление. Начались переговоры с Центральной комиссией помощи голодающим при ВЦИК (ЦК Помгол), завершившиеся выработкой Положения об участии Церкви в деле помощи голодающим».
В результате достигнутых договоренностей патриарх Тихон выпустил новое первосвятительское послание от 6 февраля 1922 года, согласованное с ЦК Помголом, где, в частности, писал: «мы допускаем возможность духовенству и приходским советам, с согласия общин верующих, на попечении которых находится храмовое имущество, использовать находящиеся во многих храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления (подвески в виде колец, цепей, браслет, ожерелье и другие предметы, жертвуемые на украшение святых икон, золотой и серебряный лом), на помощь голодающим».
Пожалуй, это решение можно считать наиболее целесообразным: со стороны Церкви была бы оказана благотворительная помощь, в то же время, священные предметы, имеющие богослужебное указание, были бы сохранены. Однако, последующие события показали, что забота о жертвах голода стала лишь прикрытием масштабной акции гонения Церкви. Преследуя Церковь, власть Советов ставила себе целью не только идеологическую борьбу, но осуществляла и элементарный грабеж, который прикрывался необходимостью использования церковных ценностей на благо всего народа. Кампания по изъятию церковных ценностей являлась продолжением политической линии, взятой властью большевиков в 1918 году.
23 января 1918 года был принят декрет об отделении Церкви от государства, ставивший Церковь в бесправное положение. Даже ярый апологет советской власти, обновленческий лидер А.И. Введенский признает, что «декрет об отделении Церкви от государства, несмотря на то, что весь Собор <Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 гг. – И.Ч.> шел под знаком этой возможности, оказался неожиданным».
Принцип свободы совести, продекларированный в этом документе, приводил к тому, что «Церковь отделяется от государства. Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Школа отделяется от Церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом.
Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются по особым постановлениям местной или центральной государственной власти в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ».
На деле это означало начало невиданной кампании по преследованию верующих, закрытию храмов и изъятию церковных ценностей, с этого времени «посыпался ряд декретов и постановлений, направленных на удушение Церкви». Советская власть видела в Церкви идеологического врага: «опорной базой контрреволюции зачастую были монастыри».
Уже 27 декабря 1921 года вышел декрет ВЦИК «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях», согласно которому, все имеющееся имущество должно быть «распределено на три части:
1. Имущество, имеющее историко–художественное значение подлежат к исключительному ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины, Народного Комиссариата Просвещения, согласно инструкции отделения церкви от государства.
2. Имущество, материальные ценности, подлежащие выделению в Государственное Хранилище Ценностей РСФСР.
3. Имущество обиходного характера, где оно сохранилось».
2 января 1922 года появилсядекрет об изъятии музейного имущества, а 22 января 1922 года на заседании ВЦИК было принято постановление «Об изъятии церковного имущества». Это постановление заменило добровольный характер пожертвования принудительным изъятием, которому подлежали все «драгоценные предметы из золота, серебра и камней», при этом в декрете обговаривалось, что изъятие «не может существенно затронуть интересы самого культа». Это замечание было достаточно расплывчатым и позволяло по-разному определять степень существенности того или иного предмета. В каждой губернии должны были быть образованы Комиссии «в составе представителей Губернского Исполнительного Комитета, Губернской Комиссии помощи голодающим и Губернского финансового отдела под председательством одного из членов ВЦИК».
Поскольку все имущество, которым ранее обладала Церковь, было передано в собственность народа, то ценности, находящиеся в храмах, по сути своей, были в пользовании общиной верующих, о чем заключались договора. В вязи с этим изъятие ценностей подразумевало пересмотр договоров, а сами ценности должны были рассматриваться в присутствии группы верующих. Изъятое поступало в особый фонд, при этом подробный перечень ценностей должен был публиковаться в местной печати.
Вопросы изъятия церковных ценностей стали предметом широкой дискуссии, в т.ч. в печати. Современники тех событий писали: «Церковь пришла в движение. Карьеристы и конъюнктурщики, как всегда, еще более накаляли атмосферу, подливали масло в огонь, стремясь во что бы то ни стало заработать на этом политический капитал. Особенно лез вон из кожи некий Михаил Горев, статьи которого, наполненные призывами к расправе с духовенством, не сходили тогда со столбцов центральной прессы. Читатели его статей, злобных и хлестких, вероятно, очень удивились бы, если б узнали, что всего четыре года назад антирелигиозный вития сам был священником. Мало того, свящ. Галкин, писавший после революции под псевдонимом Михаил Горев, был в свое время приближенным митрополита Питирима и завсегдатаем у «благочестивого старца» Распутина».
Святейший Патриарх Тихон 28 февраля 1922 года направил новое послание по поводу изъятия ценностей у Церкви: «ВЦИК, – писал святитель, – постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки Церкви подобный акт является актом святотатства». Патриарх вновь подчеркивал возможность передачи предметов небогослужебного характера.
Действия и состав уездной комиссии по изъятию церковных ценностей регулировались специальной инструкцией. В обязанности комиссии входило «изъятие всех предметов религиозного культа из золота, серебра, платины и драгоценных камней, находящихся в пользовании и на хранении групп верующих всех религий в предоставленных им в пользование, согласно Декрета об отделении церкви от Государства, церквах, ризницах, часовнях, костелах, синагогах, кирхах, храмах, молельнях, мечетях, старообрядческих моленных, сектантских молитвенных домах и т. п.».
Изъятие ценностей должно было проходить в соответствии со списками ценностей, представляемых губернской комиссией. Однако тут же становится очевидным насильственный характер изъятия: примечание инструкции говорит, что «в первую очередь подлежат изъятию ценности из наиболее богатых храмов, монастырей, синагог, часовен и т.д.».
Согласно инструкции, работа по изъятию ценностей должна была должна выглядеть следующим образом: комиссия «назначает день и час производства работ в данном здании, и не менее чем за одни сутки до срока прибытия на место, вызывает к означенному часу от трех до пяти лиц, из числа группы верующих, в использовании которых находится данное здание со всеми имеющимися у них документами и описями (причем, обязательно должна быть представлена старая, до 1917 г., церковная опись, или инвентарная книга) и при надобности представителя ГубмузеяПодкомиссия сверяет описи с наличностью церковного имущества, и, при обнаружении предметов, не внесенных в описи, заносит в таковые, при отсутствии же в наличии какого либо предмета, имеющегося в описи Подкомиссия составляет о сем особый протокол и передается Следственным органам для производства расследования и привлечения виновных к ответственности Представители групп верующих имеют право вносить в протокол все свои замечания и возражения по поводу передачи в пользу голодающих предметов… Драгоценные предметы без которых невозможно совершение богослужения, немедленно заменяются Губкомиссией менее ценными».
Ценности, которые имеют музейное значение, должны были незамедлительно передаваться в фонды музеев.
При составлении описи изымаемых ценностей, все «предметы, состоящие из золота, серебра, платины и драгоценных камней, точно описываются и упаковываются… причем выделяются в самостоятельные группы золотые и платиновые изделия и драгоценные камни и серебряные изделия; золотые и платиновые изделия пересчитываются по штучно, с указанием количества камней и сорта, без определения веса камней, но с указанием точного веса каждой вещи; серебряные изделия сосчитываются по штучно, с указанием общего веса; все изъемлимые ценности отмечаются в имеющейся при храме описи и заносятся в особый протокол, подписываемый, как членами Подкомиссии, так и Представителями группы верующих, в пользовании коих предметы эти находились».
Комиссия обеспечивала транспортировку ценностей, которые «должны быть помещены в прочную деревянную, или металлическую тару, обвязанную дважды накрест толстой веревкой, или проволокой, концы которой должны быть опечатаны, или опломбированы Представителями Подкомиссии». Указанная инструкция говорила и о том, что «районные Подкомиссии в г. Москве направляют изъятое имущество непосредственно в Гохран».
Деятельность этих подкомиссий должна была четко фиксироваться в соответствующих описях. Московская Губкомиссия от 01 апреля 1922 года устанавливала в согласии с Гохраном порядок фиксации изъятия церковных ценностей в виде заполнения нескольких форм.
Чуть позже были сформулированы инструкции для отдельных комиссий, которые направлялись в конкретные церкви: «Общие работы по изъятию в отдельных церквах руководит уполномоченный районной комиссии, являющийся ответственным политическим руководителем группы; в распоряжении уполномоченного районная комиссия командирует одного помощника, одного секретаря и двух конторщиков. Б. Гохран командирует в распоряжение уполномоченного 2 – х специалистов (одного серебряника и одного ювелира) и двух рабочих, таким образом состав отдельных групп следующий: 1 уполномоченный, 1 помощник, 1 секретарь, 2 специалиста, 2 рабочих (упаковщика)». При отдельной необходимости в эти комиссии могли быть включены дополнительные лица.
Описывался и сам процесс изъятия ценностей: «Техническая группа во главе с уполномоченным направляются в церковь, где должна производится работа; вызываются представители от духовенства и верующих; и немедленно предъявляются требования представителям духовенства с предоставлением клировых ведомостей 1914 года, и только в отсутствии этих ведомостей комиссия приступает к работе по позднейшим ведомостям; в случае отсутствия и этих, работа производится по наличности ценностей церкви, причем на отсутствие описей составляется особый акт, каковой передается для проведения расследования… По получению клировых ведомостей комиссия приступает немедленно к работе, никакие задержки откладывания недопустимы… Церковь на время работы запечатывается… Уполномоченный Районной комиссии предлагает представителям духовенства и верующих самим производить снятие риз и других ценностей подлежащих изъятию; в случае их отказа к работе приступает сама техническая группа… Все изъятые ценности записываются в специальные акты… Акты должны быть со следующими подписями: а) уполномоченный райкомиссии, б) представителя Гохрана, в) представителя духовенства или верующих».
Приведенные инструкции показывают, что само изъятие ценностей вроде бы не несло в себе идеологической подоплеки, а проводилось в рамках согласия и непротивления. Однако, под видом изъятия ценностей явно должна была развернуться настоящая идеологическая компания против Церкви. В самих конкретных указаниях инструкций для изъятия церковных ценностях на местах мы видим, что эта кампания носила идеологическую окраску. Комиссиям предлагалось брать «на учет ювелиров, серебряников и иных лиц… из товарищей коммунистов и лояльно беспартийных». В ходе подготовительной работы к изъятию церковных ценностей необходимо было «перенести весь центр тяжести агитационной и подготовительной работы на фабриках и заводах. На фабрики и заводы где настроение рабочих благоприятное устроить сразу общее собрание, где настроение неблагоприятное устроить конференции… Для усиления агитационной и митинговой компании считать необходимым привлечь бывших священнослужителей стоящих на платформе советской власти».
Очевидцы тех событий пишут: «Изъятие ценностей явилось оселком для испытания политических убеждений тогдашнего духовенства: «приемлющие» высказывались за безоговорочную передачу всех ценностей, «неприемлющие», не отрицая, конечно, необходимости помощи голодающим, отказывались отдавать священные предметы в руки антирелигиозной власти и вообще не хотели, чтобы помощь голодающим происходила через Советское правительство».
Случалось и сопротивление изъятию ценностей. «Когда люди в кожаных куртках вошли в храмы, чтобы изъять серебряные и золотые чаши, масса верующих бросилась на защиту ценностей; волна инцидентов прокатилась по стране. На столбцах газет появились громовые статьи против церковников, начались аресты священников».
Что касается числа пострадавших в этот период, то в одном из последних исследований Н. Н. Покровский, комментируя данные современной исторической науки по этому вопросу, пишет: «Документы Политбюро и Лубянки пока не дают возможности определить цифровые характеристики ни числа столкновений между верующими и властями, ни количества убитых и раненых в этих столкновениях, ни числа репрессированных. Из одной работы по истории РПЦ в другую переходит свидетельство активного участника событий «живоцерковного» протопресвитера В. Красницкого о том, что в ходе изъятия в 1922 г. в стране произошло 1 414 кровавых инцидента. Часто (хотя не всегда точно) приводятся сведения бежавшего из России священника Михаила Польского о том, что в 1922 г. общее число жертв, погибших при столкновениях и расстреляных по суду, было 2 691 человек белого духовенства, 1 962 монашествующих, 3 447 монахинь и послушниц; всего 8 100 жертв. В литературе встречаются и упоминания о том, что в связи с изъятием церковных ценностей в 1922 г. в стране прошло 231 судебное дело, на коих были вынесены приговоры 732 человекам…».
19 марта 1922 года, после получения известия о сопротивлении изъятию церковных ценностей в Шуе, которое закончилось кровопролитием, Ленин написал свое известное письмо, в котором достаточно четко раскрыл смысл и цели кампании по изъятию ценностей: «Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне… Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий».
Мандат на изъятие ценностей в Николо-Угрешском монастыре был выдан 22 апреля 1922 года, описи мест изъятых ценностей датируются 28, 29 апреля и 2 мая 1922 года.
2 мая 1922 года был составлен протокол на изъятие ценностей Николо-Угрешского монастыря. Оно проводилось представителями Московской уездной комиссии М.П. Коршевым, В.И. Кондратовым, Н.К. Феофановым, В.П. Цыгановым, Ф.Н. Чуркиным и А.Н. Барановым в присутствии представителей общины верующих ризничего иеромонаха Иоасафа и члена церковного совета Ивана Григорьевича Киселева.
По протоколу, при приеме ценностей выявилось несоответствие с описями. Так, в золотой панагии, изъятой и сданной в Гохран, не было бриллианта, зафиксированного в описи от 23 октября 1918 года. Не хватало и других ценностей, которые, по слова ризничего иеромонаха Иоасафа, были отправлены в Сибирь и на фронт, ряд из них был размещен на монастырском хуторе в Александровском уезде Владимирской губернии.
Описи изъятого имущества подписали, соответственно, уполномоченный районной комиссии Н.К. Феофанов, представитель верующих И.Г. Киселев и ризничий иеромонах Иосасаф.
Протокол утверждает, что со стороны представителей общин верующих при передаче ценностей жалобы на неправильности, допущенные при изъятии церковных ценностей, отсутствовали.
И хотя естественное сопровождение ценностей охраной от органов правопорядка порой толкуется в пользу насильственного характера изъятия ценностей в Николо-Угрешском монастыре, стоит признать, что изъятие проходило мирно, ни какой недосказанности в протоколе не было. Напротив, обширный корпус подобных документов приводит примеры того, что малейшие волнения находили письменную фиксацию, соответственно, решение вопросов проходило уже в ином русле. В обители святителя Николая изъятие церковных ценностей не встретило сопротивления.
Нужно упомянуть и о том, что по свидетельству Геннадия Ивановича Ерастова, родственника насельника обители игумена Филофея, настоятеля монастыря архимандрита Макария обвиняли в сокрытии ценностей, но доказать этот факт не смогли. Документальных подтверждений этому воспоминанию не найдено.
Сводная ведомость изъятых ценностей Ухтомского района Московской области дает нам подробную информацию по Николо-Угрешскому монастырю.
Эти данные могут быть представлены в следующей таблице:
Таблица 1. Изъятые в 1922 году церковные ценности и Николо-Угрешского монастыря (по данным сводной ведомости изъятых ценностей Ухтомского района Московской области)
|
Точный вес |
Количество предметов |
Наименование предметов |
||
|
Успенский храм |
||||
|
Ризы серебряные – 3 |
||||
|
Ризы серебряные – 2 |
||||
|
Оклад с царских врат |
||||
|
1 п. 4 ф. 64 з. |
Ризы серебряные – 2 |
|||
|
Ризы серебряные – 10 |
||||
|
Лампад серебряных – 16 Крестиков серебряных – 25 Венцов серебряных — 3 Доска из под мощей и ковчег – 2 Ризы серебряные – 3 |
||||
|
Ризы серебряные – 3 |
||||
|
Венец – 1 Оклад и венец – 2 Риза с венцом — 1 |
||||
|
Никольский храм |
||||
|
Риза серебряная – 11 Оклад серебряный- 1 Венчик серебряный – 1 Медальон серебряный -1 |
||||
|
Риза серебряная – 1 |
||||
|
1 п. 29 ф. 55 з. |
Ризы серебряные – 3 Хоругви серебряные – 2 |
|||
|
Риз серебряных – 5 Риз медных серебренных – 2 Алмазов с нагрудного креста – 12 Жемчуга с него же — 166 |
||||
|
Преображенский храм |
||||
|
Ризы серебряные – 6 Венок серебряный – 1 Крестик приб.золотой — 1 |
||||
|
Серебро от престола |
||||
|
Серебро от престола |
||||
|
Дарохранительницы – 2 Примечание. У одной вес 17,5 ф., У другой около пуда |
||||
|
1 п. 27 ф. 74 з. |
Лампады — 2 |
|||
|
1 п. 7 ф. 30 з. |
Лампады серебряные — 13 |
|||
|
Скорбященская церковь |
||||
|
Ризы серебряные –24 Камней изумруд. — 15 шт. Яхонты – 12 шт. Лампады — 2 |
||||
|
Казанская церковь |
||||
|
Ризы серебряные – 13 Лампады – 3 Оклад серебряный — 1 |
||||
|
Храм ап.Матвея |
||||
|
1 п. 15 ф. 71 з. |
Лампады – 3 Евангелия — 9 |
|||
|
Евангелие Кресты – 12 Примечание. 120 зерн.жемч. |
||||
|
1 п. 8,5 ф. 3 з. |
Дарохранительницы серебряные вызолоченные – 6 Дарохранительницы серебряные – 1 Кадила серебряные — 10 |
|||
|
Ризы серебряные – 15 Панагия золотая с камнями – 1 Крест серебряный – 1 Митр с жемчугом и серебром – 2 Жемчуга с Покров. – 3 Ковшей серебряных – 2 Стручец серебряный – 3 Серебро с пасата — 1 Чаша кропильная серебряная – 1 |
||||
|
Ризы серебряные – 30 |
||||
|
Ризы серебряные – 33 Поясок с креста – 1 Стаканчиков серебряных – 3 Венок с распятия — 1 |
||||
|
Потиры сер.выз. с принадлежн. – 9 Копий посеребренных – 6 Дискос серебряный – 1 Лжицы серебряные – 3 Ковшичек серебряный — 1 |
||||
|
Дарохранительницы – 2 Потир с принадл. – 5 Кадило серебряное – 1 Блюдо серебряное – 1 Ковши серебряные – 2 Чаши серебряные – 2 Венчики серебряные — 2 |
||||
|
Евангелий – 2 Яхонтов (камн.) – 6 Изумрудов – 2 Крупных бурмисск.зерен — 8 |
||||
Сводная ведомость изъятых ценностей по Московскому уезду также приводит общие данные для каждого объекта. В ней указано количество мест (т.е. упаковочных тар), количество предметов и общий вес ценностей. Из Николо-Угрешского монастыря ценности были изъяты в количестве 558 предметов, которые занимали 33 места, их общий вес которых составил 24 пуда 38 фунтов и 64 золотника.
Для сравнения можно привести данные для других объектов. Так, из Николо-Перервинской обители были изъяты ценности в количестве 85 предметов, которые занимали 13 мест, общий вес 11 пудов 18 фунтов и 22 золотника. Из Церкви Рождества Богородицы села Капотня были изъяты ценности в количестве 49 предметов, которые занимали 3 места и общий вес которых составил 4 пуда 7 фунтов и 90 золотников. Из Казанской церкви села Котельники были изъяты ценности в количестве 22 предмета, которые занимали одно место и общий вес которых составил 1 пуд 23 фунта. Из Троицкой церкви села Наташино были изъяты ценности в количестве 10 предметов, которые занимали одно место и общий вес которых составил 10 фунтов.
Стоит отметить, что сводные описи Ухтомского района Московской области и Московского уезда упоминают и наименование поселения, в котором располагался монастырь: Николо-Угреша и Николо-Угрешское.
Кроме того, общий список церквей Ухтомского района, подготовленный Комиссией по изъятию церковных ценностей, содержит перечисление храмов Николо-Угрешского монастыря: «Преображенский, Успенский, Усекновения главы, Скорбященская, Казанская, Петро-Павловская, Сергия Радонежского». Отсутствие в этом списке Никольского собора не совсем понятно.
В ходе изъятия ценностей в Московском уезде советскими властями были выявлены недостатки при сдаче в Гохран, о которых секретно сообщалось в Московскую губернскую комиссию по изъятию ценностей:
«1) Волокита, выражающаяся в том, что при сдаче каких-нибудь 5-6 мешков приходится терять по 7-8 и более часов;
2) Так как Уездная комиссия, не имея опыта в прошлом, не могла достаточно организовать свой местный аппарат, и этим самым была поставлена в безвыходное положение, и сдача ценностей происходит непосредственно в Гохран, который, принимая таковые, выдавая на принятые росписи (акты)… неимеющие достаточные сведения о сданных ценностей, а именно, нет указания о весе таковых, а имеются указания только количестве мешков».
Возникали и конфликты между Московской уездной комиссией и Губернской Комиссией. Сохранилось обращение председателя губкомиссии Медведя к председателю Московской уездной комиссией Колотову с требованием «сдать на склад не доданные 45 пудов муки из ошибочно выданных лишних 100». Это дело тянулось около месяца. Очевидно, что подобные распри, осложняя деятельность комиссий, демонстрировали их реальные цели.
Результаты изъятия церковных ценностей были подведены в «Ведомости количества собранных церковных ценностей по 1-е ноября 1922г.», направленной в Секретариат ЦК РКП(б) от ЦК Последгола (бывшего Помгола). Общая оценка полученных ценностей составила 4 650 810 рублей 67 копеек (в золотых рублях). Стоимость же сданных в Госхран ценностей составила 1 948 767 рублей 57 копеек для города Москвы и 960 143 рублей 46 копеек для Московской губернии. Таким образом, на Московской регион пришлась большая часть изъятых ценностей в ходе кампании 1922 года.
Реализация изъятых ценностей «проводилась по трем направлениям: промышленная переработка церковного серебра и золота для Наркомфина, формирование «алмазного фонда» Гохрана, отбор художественных изделий для экспортного управления Внешторга». Реальная судьба изъятых ценностей остается для нас неизвестной.
В результате всероссийской кампании произошел ряд событий: арест святителя Тихона, и расстрел священномученика Вениамина Петроградского, страдания и тяготы многих исповедников и новомучеников, возникновение обновленческого раскола. Тем не менее, Русская Церковь мужественно и достаточно спокойно пережила это событие. Отсутствие изъятого не могло прекратить спасительное служению миру, которое совершает Церковь Христова. Вера в Божественный Промысл, устрояющий заботу о Святых Своих Церквах, не оставлял пастырей и пасомых той сложной эпохи. Взирая на перипетии XX столетия, Русская Церковь, пережившая бурю гонений, может свидетельствовать словами Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Сергия: «А Божий мир по-прежнему стоит… А Божий мир по-прежнему стоит…»
Смолич И. К. К вопросу периодизации истории Русской Церкви (пер. с немецкого архимандрита Макария (Веретенникова) // Альфа и Омега. 1998. № 3. С. 173.
Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996. С.33.
Цыпин В., прот. История Русской Церкви. М., 1997. С.72.
Изъятие церковных ценностей в Москве. М., 2006. С. 4.
Изъятие… С.148.
Введенский А.И., прот Церковь и государство. М., 1925. С.111.
Цит. по: Русская Православная Церковь в советское время / сост. Г.Штриккер. М.,1995. С. 113.
Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 50.
Куроедов В.А. Религия и Церковь в советском государстве. М., 1982. С. 62.
Изъятие… С.143-144.
Там же. С. 149.
Изъятие… С.150.
Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки… С.54.
Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти. М., 1994. С.190.
Изъятие… С.14.
Инструкция для уездных и районных подклмиссий по изъятию церковных ценностей // Центральный государственный архив Московской области (ЦГАМО). Ф. 66. Оп.18.Д. 283. Л. 2 — 2об.
Там же. Л. 2.
Там же. Л. 2об.
Там же. Л.16.
Там же. Л. 5.
Там же. Л.15.
Там же. Л.16 об.
Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки… С. 54.
Там же. С. 53.
Архивы Кремля. В 2-х кн. / Кн. 1. Политбюро и Церковь. 1922-1925 гг. М.- Новосибирск, 1997.С. 78.
Цит. по: Русская Православная Церковь в советское время… С.153.
ЦГАМО.Ф.66.Оп.18.Д.294г.Л.123.
Там же. Л.90-97.
Там же.Л.98-115.
Там же. Л.116 – 122.
Там же.Л.123.
Жигулева Т. На рубеже эпох.// Угрешские вести. 2002. № 36. С. 7.
Игумен Филофей, в миру Филипп Антипычев, родился в 1866 в деревне Кишкино. 10 декабря 1898 года был пострижен в мантию, в 1899 году рукоположен в диаконский сан, а в 1901 году - в пресвитерский. В 1907–1910 гг. был благочинным монастыря, а с 1910 по 1914 гг. являлся законоучителем братской школы при монастыре. В 1914 году отец Филофей ушел на фронт полковым священником (ЦИАМ, ф.1371, оп.1, ед.хр.94, л.1.) После 1917 года иеромонах Филофей вернулся в монастырь и был казначеем. В 1925–1934 гг. служил во Владимирском храме села Красково.
Колганов А., свящ. Жизнь и деятельность настоятеля Николо-Угрешского монастыря архимандрита Макария (Ятрова). Дипломная работа. Дзержинский, 2007. С.53.
Здесь, видимо, вкралась ошибка
Место № 27 в описи отсутствует.
Там же. Л.39об.
ЦГАМО.Ф.66.Оп.18.Д.294г.Л.64-64об.
ЦГАМО.Ф.66.Оп.18.Д.369.Л.39об.
ЦГАМО.Ф.66.Оп.18.Д.294г.Л.163.
ЦГАМО. Ф. 66. Оп.18.Д.283. Л.163.
Там же. Л.173.
Изъятие… С.27.
ЦГАМО.Ф.66.Оп.18.Д.369.Л.51.
Изъятие С.27.
Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. М., 1994.С. 164.
План
Введение
1 История событий
2 Осужденные по делу об изъятии церковных ценностей
Список литературы
Введение
Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году - действия советской власти по реквизиции церковных ценностей в 1922 году в связи с массовым голодом в Поволжье и других регионах. В рамках кампании в пользу государства изымались находящиеся в пользовании Православной церкви предметы из драгоценных металлов и камней, что вызвало сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Кампания сопровождалась репрессиями против священнослужителей. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе, во время которого были убиты четыре человека.
Плакат помощи голодающим регионам РСФСР «Голод паук душит крестьянство России». Чёрным отмечены наиболее голодающие регионы (Нижний Урал-Поволжье, Крым, юг Украины). Аллегорические потоки, исходящие от различных культовых учреждений (православных, католических и мусульманских), поражают тело «голода-паука»
1. История событий
Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 23 февраля 1922 года (н. ст.) опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам
Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано».
Незамедлительно после издания декрета Патриарх Тихон обратился к верующим с Воззванием от 15 (28) февраля 1922:
<…> Мы нашли возможным разрешить церковноприходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6(19) февраля с.г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.
Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10(23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства… Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство - миряне отлучением от Неё, священнослужители - извержением из сана (Апостольское правило 73, Двукратн. Вселенск. Собор. Правило 10).
Власть сознательно использовала вопрос о церковных ценностях для того, чтобы начать мощную антицерковную кампанию (см. о вскрытии мощей в России). В марте в ряде мест произошли эксцессы, связанные с изъятием ценностей, особенно большой резонанс имели события в Шуе. В связи с ними 19 марта 1922 председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ленин составил секретное письмо. Письмо квалифицировало события в Шуе как лишь одно из проявлений общего плана сопротивления декрету Советской власти со стороны «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства».
22 марта Политбюро ЦК РКП(б) на основе письма Л. Д. Троцкого приняло план мероприятий по репрессиям против духовенства. Он включал арест Синода, показательный процесс по Шуйскому делу, а также указывал - «Приступить к изъятию во всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей ».
В марте начались допросы Патриарха Тихона: он вызывался в ГПУ, где ему дали под расписку прочесть официальное уведомление о том, что правительство «требует от гражданина Беллавина как от ответственного руководителя всей иерархии определённого и публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчинённая ему иерархия».
5 мая 1922 Патриарх был вызван в суд на процесс по делу московского духовенства. Суд вынес частное определение о привлечении гр-на Беллавина к уголовной ответственности. После этого Патриарх находился под арестом в Донском монастыре, в полной изоляции от внешнего мира. Судя по многочисленным публикациям в советской прессе весной 1923 года писем от граждан, требовавших сурово покарать «людоеда» Тихона, власти готовились к расправе над Патриархом. Тихон был освобождён только после заявления о том, что он «раскаивается в проступках против государственного строя».
7 мая 1922 г. Московский революционный трибунал по обвинению в противодействии изъятию церковных ценностей, что квалифицировалось как контрреволюционная деятельность, осудил 49 человек, в том числе приговорил к расстрелу 11 человек (9 священников и 3 мирян). Из них были расстреляны священники Х. А. Надеждин, В. И. Соколов, А. Н. Заозерский, иеромонах М.Телегин и мирянин С. Ф. Тихомиров.
В Петрограде в связи с сопротивлением изъятию ценностей из некоторых церквей было арестовано 87 человек. Судебный процесс над ними проходил с 10 июня по 5 июля 1922. Петроградский революционный трибунал приговорил к расстрелу 10 подсудимых, шестерым из которых смертная казнь была заменена лишением свободы. Были расстрелян митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), адвокат И. М. Ковшаров и профессор Ю. П. Новицкий.
12 мая 1922 г. Новгородский революционный трибунал вынес приговор по делу о беспорядках в связи с изъятием ценностей в Старой Руссе. К смертной казни были приговорены священники В. И. Орлов, В. А. Пылаев и Н. М. Смыслов. Остальные 15 подсудимых были приговорены к различным срокам заключения.
Донской Областной Ревтрибунал с 22 по 30 августа 1922 г. вёл дело по обвинению ростовского епископа Арсения (Смоленец Александр), 7 священников и 25 прихожан, участвовавших в волнениях 11 марта 1922 года у Кафедрального Собора г. Ростова-на-Дону, когда члены комиссии по изъятию подверглись избиению. Трибунал вынес расстрельный приговор Арсению, но благодаря объявленной к годовщине Октябрьской революции амнистии заменил высшую меру наказания лишением свободы на десять лет.
После судебного процесса над группой духовенства, проходившего в Царицыне с 9 июня 1922 г., был осужден и расстрелян викарий Донской епархии Нижне-Чирский Николай (Орлов).
В Смоленске Выездная Сессия Военной Коллегии Верховного Трибунала ВЦИК с 1 по 24 августа 1922 г. рассматривала дело «Смоленских церковников», по которому привлечено было 47 человек. Из них к расстрелу были приговорены Залесский, Пивоваров, Мясоедов и Демидов, а к различным срокам заключения было приговорено еще 10 проходивших по делу верующих.
Революционный Трибунал Чувашской Автономной области в мае 1922 г. провел судебное разбирательство в отношении благочинного протоиерея А. А. Соловьева и группы верующих. Благочинный А. А. Соловьев и активный участник сопротивления изъятию Н. Я. Галахов были приговорены к расстрелу.
Второй судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый «процесс второй группы церковников», проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 г. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых. Среди обвиняемых были священники, профессора, учителя, студенты, рабочие, крестьяне и т. д. Наиболее активным участникам сопротивления изъятию ценностей был вынесен смертный приговор. Однако в связи с амнистией, объявленной к годовщине революции, расстрел был заменен тюремным заключением.
Судебные процессы над духовенством прошли в 1922-1923 гг. по всей России. В литературе указывается, что было рассмотрено 250 судебных дел в связи в сопротивлением изъятию церковных ценностей. Только к середине 1922 г. уже состоялся 231 судебный процесс, 732 человека оказалось на скамье подсудимых. В 1923 г. в VI отделении («церковном») секретно-политического отдела ГПУ находилось в производстве 301 следственное дело, было арестовано 375 человек и выслано в административном порядке, в том числе за границу, 146 человек. К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата - 66 архиереев. По данным Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, общее количество репрессированных церковных деятелей в 1921-1923 гг. составило 10 тысяч человек, при этом был расстрелян каждый пятый - всего около 2 тысяч.
2. Осужденные по делу об изъятии церковных ценностей
· Бенеманский, Алексей Константинович
Список литературы:
1. Акты Патриарха Тихона и Трагедия Русской Церкви XX века // Выпуск 18
4. Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В. М. Молотова 22 марта 1922 г.
5. Кривова Н. А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг.
Изъятие церковных ценностей в России — действия советской власти по реквизиции церковных ценностей в 1922 году под предлогом борьбы с массовым голодом в Поволжье и других регионах. В рамках кампании в пользу государства изымались использовавшиеся Православной церковью в богослужении предметы из драгоценных металлов и камней, что вызвало сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Кампания сопровождалась репрессиями против священнослужителей.
Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе 15 марта 1922 года, во время которого были убиты четыре человека. Председатель советского правительства В. И. Ленин решил воспользоваться голодом и событиями в Шуе для «разгрома наголову» Православной церкви. С самого начала операции средства, изъятые у Церкви, и не планировалось использовать для борьбы с голодом. Разработка и непосредственное проведение кампании по изъятию были поручены Л. Д. Троцкому.
Высший орган законодательной власти Советской России
— Президиум ВЦИК (председатель М. И. Калинин)
— 2 января 1922 г. принял постановление «О
ликвидации церковного имущества». 23 февраля 1922
года Президиум ВЦИК опубликовал декрет, в котором
постановлял местным Советам «…изъять из
церковных имуществ, переданных в пользование групп
верующих всех религий, по описям и договорам все
драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие
коих не может существенно затронуть интересы самого
культа, и передать в органы Народного Комиссариата
Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал
«пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям
драгоценных вещей производить с обязательным участием
представителей групп верующих, в пользование коих
указанное имущество было передано».
Вскоре после издания декрета Патриарх Тихон написал на имя председателя Президиума ВЦИК Калинина (так как — формально — инициатива изъятия исходила от ВЦИК) запрос. Не получив от последнего ответа, Патриарх 15 (28) февраля 1922 г. обратился к верующим с Воззванием, ставшим впоследствии широко известным, в котором подверг осуждению вмешательство ВЦИК в дела Церкви, сравнив его со святотатством
<…> Мы нашли возможным разрешить церковноприходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.
Кампания по изъятию церковных ценностей только за первое полугодие 1922 г. вызвала более 1400 случаев кровавых столкновений. По этим событиям состоялся 231 судебный процесс; 732 человека, в основном священнослужители и монахи, оказались на скамье подсудимых.
7 мая 1922 г. Московский революционный трибунал по обвинению в противодействии изъятию церковных ценностей, что квалифицировалось как контрреволюционная деятельность, осудил 49 человек, в том числе приговорил к расстрелу 11 человек (девятерых священников и троих мирян). Из них были расстреляны священники Х. А. Надеждин, В. И. Соколов, А. Н. Заозерский, иеромонах М. Телегин и мирянин С. Ф. Тихомиров.
В Петрограде в связи с сопротивлением изъятию ценностей из некоторых церквей было арестовано 87 человек. Судебный процесс над ними проходил с 10 июня по 5 июля 1922 года. Петроградский революционный трибунал приговорил к расстрелу 10 подсудимых, шестерым из которых смертная казнь была заменена лишением свободы. Были расстрелян митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), адвокат И. М. Ковшаров и профессор Ю. П. Новицкий.
12 мая 1922 г. Новгородский революционный трибунал вынес приговор по делу о беспорядках в связи с изъятием ценностей в Старой Руссе. К смертной казни были приговорены священники В. И. Орлов, В. А. Пылаев и Н. М. Смыслов. Остальные 15 подсудимых были приговорены к различным срокам заключения.
 |
После судебного процесса над группой духовенства, проходившего в Царицыне с 9 июня 1922 г., был осуждён и расстрелян викарий Донской епархии Николай (Орлов).
В Смоленске выездная сессия Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК с 1 по 24 августа 1922 г. рассматривала дело «Смоленских церковников», по которому было привлечено 47 человек. Из них к расстрелу были приговорены Залесский, Пивоваров, Мясоедов и Демидов, а к различным срокам заключения было приговорено ещё 10 проходивших по делу верующих.
Революционный трибунал Чувашской автономной области в мае 1922 г. провёл судебное разбирательство в отношении благочинного протоиерея А. А. Соловьёва и группы верующих. Благочинный А. А. Соловьев и активный участник сопротивления изъятию Н. Я. Галахов были приговорены к расстрелу.
Второй судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый «процесс второй группы церковников», проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 г. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых. Среди обвиняемых были священники, профессора, учителя, студенты, рабочие, крестьяне и т. д. Наиболее активным участникам сопротивления изъятию ценностей был вынесен смертный приговор. Однако в связи с амнистией, объявленной к годовщине революции, расстрел был заменён тюремным заключением.
В 1923 г. в VI отделении («церковном») секретно-политического отдела ГПУ находилось в производстве 301 следственное дело, было арестовано 375 человек и выслано в административном порядке, в том числе за границу, 146 человек. К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата — 66 архиереев. По данным Православного Свято-Тихоновского богословского института, общее количество репрессированных церковных деятелей в 1921—1923 гг. составило 10 тысяч человек, при этом был расстрелян каждый пятый — всего около 2 тысяч.
-
Вандализм
Вандализм
-
-
-
Папки с подписями рабочих, требующих закрытия церкви Богоявления по Б.Дорогомиловской улице. Москва, 1936 г.
Папки с подписями рабочих, требующих закрытия церкви Богоявления по Б.Дорогомиловской улице. Москва, 1936 г.
